Автоматная баллада - Страница 39

– А если они увидят наши следы?

– Без «если». Они идут по своим делам. Видала, какие вьюки тащат? Им сейчас не до охоты на случайных прохожих. Вот попадись мы этой шайке-лейке, когда они будут возвращаться…

– Мне казалось, – задумчиво произнесла Анна, – что вы не торгуете с этими… жителями болот.

– Под «мы» имеются в виду «жители более твердой пока еще земли»? – насмешливо уточнил Шемяка. – Ну да, официально не торгуем. А изловленные за этим малопочтенным занятием подлежат публичной порке с конфискацией. Дружинники даже время от времени ходят в патрули вдоль побережья… и еще более время от времени кого-то в самом деле ловят.

– А почему?

– Ну, – начал Айсман, – во-первых, дружинники не горят особым рвением…

– Я имел в виду: почему торговля с жителями болот считается контрабандой? – сухо произнес Энрико.

– А-а… тут проблема в товаре.

– Им что, нечего предложить? – удивилась Анна. – Или же… они составляют конкуренцию неким старьевщикам?

– Следопытам. И не составляют. Болотники чертовски… они шарахаются от радиации, словно черти от ладана. То ли более восприимчивы к ней, то ли во время войны испугались больше прочих, но в скелеты, да и вообще в старые здания их не затащить даже под угрозой смерти – предпочтут быть убитыми на месте. А торгуют они в основном… как это… а, дарами болота. Шкуры там, зелья-отвары… ягодный самогончик я однажды ихний пробовал – хорош, правда, говорят, лучше не допытываться, на чем именно его настаивали.

– А проблема, – добавил Сергей после короткой паузы, – заключена в том, чего болотники хотят взамен. Больше всего им требуется оружие и патроны. Чтобы стрелять в нас.

ШВЕЙЦАРЕЦ

На ней был не давешний голубой халатик, а платьице. Красное, с темной каймой, тонкими силуэтами летящих и танцующих птиц… короткое… с многочисленными следами штопки. И она очень боялась – впрочем, пыхтящий из-за секретарской спины ключник выглядел куда более испуганным.

Ключник – это уже был просто подарок Судьбы, на который Швейцарец почти не надеялся.

– Вот, – торжествующе выдохнул секретарь. – Привел.

– Христом-богом клянусь, ни при чем я! – ключник, даже не переведя толком дух после пробежки, плюхнулся на колени рядом со штурмдесятником. – Он сам, сам ее выбрал, а я отговорить пытался…

Танг, брезгливо прищурившись, наклонился и наотмашь хлестнул ключника поперек лица – удар, со стороны казавшийся несильным, опрокинул храмовника на спину.

– Заткнись, мразь!

Швейцарец шагнул вперед.

– Деньги.

– В-вот, все, все, что положено, – торопливо зачастил секретарь.

На этот раз мешочек был холщовый, но по весу он вполне соответствовал своему бархатному предшественнику, а именно это и было единственно важным.

– Хорошо.

Девушка стояла прямо перед ним. Швейцарец схватил ее за левое плечо, рванул навстречу – резко, не ударься об него, наверняка бы упала – встряхнул, словно тряпичную куклу…

– Слушай меня внимательно, – прошептал он. – Как только я отпускаю тебя, бежишь к мотоциклу. И садишься. Это – твой единственный шанс. Замешкаешься – умрешь! Поняла?

Девушка молчала.

Швейцарец встряхнул ее еще раз. «Черт, да она же в полуобмороке, едва на ногах стоит, – почти с ужасом подумал он. – Только этого не хватало».

– Ты. Поняла. Меня?

– Да.

Швейцарец не расслышал ее ответ, а скорее угадал его по движениям губ. «Триггер… это ее „да“ – триггер», – подумал он, выпуская плечо девушки и делая шаг в сторону.

Единственным, кто успел совершить хоть что-то, был, разумеется, штурмдесятник Танг. Он сумел разглядеть, как из рукава плаща прыгает в подставленную ладонь небольшое, ярко блеснувшее полированной сталью… с удовлетворением подумал, что был прав, не доверяя черному ублюдку… и улыбнулся – за миг до того, как выпущенная в упор пуля в самом прямом смысле вынесла его мозги на встречу с великим Никуда.

Секретарь же просто увидел вспышку – ослепительную, как десять тысяч солнц.

С третьим выстрелом Швейцарец чуть промедлил – полсекунды, не больше. Это, конечно, было непозволительной роскошью… но ему очень хотелось, чтобы ключник осознал. И лишь когда храмовник вскинул пухлые ладони, пытаясь заслониться… нет, не от пули – хотя бы от жуткой черноты ствола, – Швейцарец дожал спуск.

В следующий миг он уже разворачивался. «ПСМ» повис на резинке, а в оставленную им ладонь уже ложился «210-й», из правой кобуры.

Их было девять – стоявших у подъемного механизма ворот и на галерее вверху. Девять храмовников, в кольчугах или бронекуртках, пока еще недоуменно вглядывающихся в него, пока еще только пытающихся разобраться в обстановке. Пока еще только начавших разворачивать в его сторону стволы автоматов. Девять, ровно столько же, сколько и – с учетом досланного в ствол – патронов у «210-го».

Ну, не подведи… Правый!

Вцепившаяся в мотоциклетное седло девушка зачарованно смотрела, как медленно и беззвучно скользит назад изукрашенный вязью затвор… улетает дымящийся цилиндрик гильзы… дорожка впереди взрывается фонтанчиком каменной крошки… вперед-назад, вперед-назад, ни на миг не останавливаясь, размеренно ходит золотой узор, выстраивая в звенящей тишине цепочку сверкающих цилиндриков… и такой же ровной строчкой бегут навстречу стрелку каменные фонтанчики… и, не добежав каких-то пары метров, вдруг начинают бестолково крутиться на одном месте, а затем пропадают вовсе.

Потом тишина перестала звенеть. Остался лишь звон последней гильзы, весело прыгавшей от булыжника к булыжнику.

А еще мигом позже взревел мотор.