Автоматная баллада - Страница 84

Почему-то ей было страшно. В поезде Виктор почти ничего не рассказывал про цель их поездки – место, которое он считал своим домом. Сама увидишь, отшучивался он… это лучше смотреть глазами…

И когда он пару раз все же помянул некоего старика, воображение Тайны придало тому черты сказочного Деда Мороза с картинки в истрепанном букваре. Красный колпак, длинная седая борода, посох…

Абсолютно непохоже на стоящего перед ней человека в старой армейской, с тщательно закатанными рукавами, рубашке. Особенно по части бороды не похож – по сравнению с его гладко выбритым подбородком дедушкой начинал казаться ее Виктор со своей недельной щетиной.

Она даже возраст его толком не могла определить. Судя по виду – немногим за сорок, по крайней мере, большинство известных ей мужчин выглядели так именно в период между сорока и пятьюдесятью, далее стремительно превращаясь в тех самых длиннобородых Дед Морозов. Но этот человек был явно старше – Тайна знала это, просто не могла сама себе толком объяснить, откуда это знание взялось. Просто знала – как в подобных случаях узнает такие вещи большинство женщин.

– Знакомьтесь. Тайна – это Старик. Старик – это Тайна.

Она несмело протянула руку и едва не отдернула ее, когда Старик вместо привычного ее пожатия вдруг наклонился.

– Тайна, – задумчиво повторил он. – Что ж… настоящая женщина и должна быть тайной для мужчины.

– Мне тоже очень… очень приятно с вами познакомиться.

Он выпрямился, но ладонь ее не выпустил, неторопливо, чуть прищурившись, разглядывая девушку сверху вниз.

Тайна, вспыхнув, сначала попыталась опустить взгляд. Но почти сразу же, словно бы и не она сама, а что-то внутри нее заставило девушку гордо вскинуть носик.

А у него ведь глаза Вика, неожиданно поняла она. Вернее, это у Вика – его глаза, хоть и совершенно другие по цвету.

– Вы чего-то боитесь, юная леди?

– Нет, – соврала она. – Просто… мне еще никто никогда не целовал руку.

– В самом деле? – изумленно приподнял бровь Старик. – Какой кошмар… И – Виктор, с твоей стороны это упущение из числа непростительных.

– Обстоятельства не сложились, – не будь внимание Тайны поглощено другим, она бы непременно поразилась необычайному по редкости зрелищу: смущенный Швейцарец.

– В любом случае, – продолжил Старик, – я невероятно счастлив, что мне выпала честь исправить эту несправедливость. Сейчас же… – улыбнувшись, он отступил на шаг, – приглашаю вас почтить своим присутствием жилище скромного отшельника.

За спиной Тайны негромко фыркнул Вик.

– Ты б еще сказал: «приют убогого чухонца».

– Я не настолько хорошо знаком с собственной родословной…

ШВЕЙЦАРЕЦ

Он был дома.

Для Швейцарца это понятие всегда – по крайней мере, так ему казалось – включало в себя больше, чем для всех остальных. Дом – это не просто деревянно-каменно-бетонное строение из стен, окон и полусъехавшей крыши. Не просто место, где можно сесть на стул, придвинуть его к столу, поваляться на кровати, плюнуть в потолок и принять ванну.

Для него дом был в первую очередь местом, где он мог быть самим собой. Здесь не нужно было вслушиваться в каждый звук – хоть он и продолжал делать это, слишком уж глубоко въелась в кровь и кости привычка. Здесь не требовалось всегда иметь оружие не дальше вытянутой руки. А еще…

…здесь были книги, которые он любил…

…и, главное, именно здесь жил человек, перед которым ему не было ни малейшей нужды изображать из себя Черного Охотника – потому что этот человек знал Швейцарца даже лучше, чем он сам.

До недавнего времени – единственный такой человек. Сейчас, правда, это могло уже быть не совсем так.

Комната была наполнена звуками. Свист резца, обрезающего дульца, смешивался с низким гудением развертки и звоном готовых под снаряжение гильз, сбрасываемых со стола в коробку.

– Не понимаю, – ворчливо произнес Старик. – Зачем тебе такой большой запас «парок»? Сколько ты настрелял за свое последнее турне? Двадцать? Тридцать?

– Двадцать три.

– Так для чего нужна еще сотня?

– Тебе, – ехидно спросил Швейцарец, – жалко тэтэшных гильз или макаровских пуль?

– Мне хотелось бы получить ответ! – резко отозвался Старик.

– Пожалуйста. Я считаю, что мне в этот раз потребуется больший запас патронов калибра «девять пара», потому что у меня могут возникнуть трудности с его пополнением. Кстати, Громыхалу и Красотку я оставляю, возьму только карабин.

– Мне хотелось бы получить более развернутый ответ!

– Хорошо… за обедом – устроит?

– После обеда.

– Абгемахт!

Швейцарец поднес к глазам очередную развальцованую гильзу, прищурился…

– Дульца кто шлифовать будет?

– Кому нужно, тот и будет.

«Старик определенно не в духе – подумал Швейцарец, – раз отказывается от своего, как мне до сих пор казалось, почти самого любимого занятия.

А не в духе он потому, что ему чертовски любопытно узнать, что же я задумал. И он даже не считает нужным особо скрывать свое нетерпение. Или – не может?

Старик – не может? Старик – торопится? Что-то в этих словах глубоко не так…

…хотя, черт возьми, сколько лет человек из плоти и крови может притворяться – успешно, заметим, – закованным в сверкающие латы рыцарем без нервов? Ну, соответственно, без страха, упрека, наследства и всего остального, чего должен быть лишен каждый настоящий рыцарь. Теперь-то я и сам знаю, чего это стоит – держать роль!

И, может, теперь хотя бы я могу сказать себе, что некий человек – далеко не мальчишка – попросту жутко соскучился по другому человеку… который для него, наверное, так навсегда и останется мальчишкой. Его мальчишкой.